ЖЕНЩИНЫ + РОССИЙСКАЯ ИМПЕРИЯ

"Давай же!" – взревел торговец. Его лицо залилось багровой краской, глаза вылезли из орбит, а ноздри раздулись, словно у разъяренного быка.

"Прошу прощения, – невозмутимо ответил его оппонент, худощавый высокий мужчина с аккуратной бородкой ученого вида. – Вы полностью проигрались, и у вас попросту не осталось ставки. А играть без реального интереса, извините, я не намерен".

В иллюстративных целях.

Двенадцатилетняя Варенька прижалась в углу, пока её мачеха избивала её кухонным валиком. "Кому ты такая сдалась, дармоедка! - орала женщина. - Лишняя обуза! На, получай!" С этими словами она швырнула на пол засохший кусок хлеба. Варя, подобрав краюшку, начала её жевать, смешивая хлеб со слезами. Девочка плакала едва слышно - она прекрасно знала, что стоит ей заплакать громче, и мачеха снова начнёт её избивать...

Согласно всем установленным нормам, он был обязан вступить в брак. Его девушка была глубоко влюблена, ее отец, который также был его прямым начальником, ожидал сватов, и компрометирующая ситуация, в которой они оказались, уже стала реальностью.

"Тебе повезло, Александр, - говорили ему его товарищи по службе, - теперь твоей карьере ничего не угрожает, ты сделал отличный выбор, женившись на дочери командира полка! И еще одна вещь - она такая красивая!".

Александр кивал в знак согласия, но его выражение лица оставалось мрачным. И было основание для грусти, поскольку его на самом деле звали не Александр, а... Надежда.

"Поймите, я уже давно ощущаю этот голод, - сетовал он. - Моя жена - простая крестьянка, невежественная и грубая. Я никогда не испытывал любви".

Ляля внимала его словам, стараясь осознать, как ей объяснить это своему супругу.

На чердаке царила полная темнота. Катарина подняла масляную лампу выше, и ... из груди вырвался громкий крик. Сквозь прозрачную стенку гроба на неё смотрело безжизненное лицо женщины.

Катарина продолжала кричать. Весь её мир, вся её жизнь развалилась в одно мгновение. Ужасная тайна её любимого мужа смотрела на неё из мрака.

"Если он меня поцелует, я стану беременной!", - произнесла 18-летняя Валя перед своей свадьбой. Ее сестра Лиза была в полном шоке: "Что, ты этого не осознаешь?!". Лиза подумала, что сестра просто шутит.

"Разве малыши не появляются на свет от поцелуев?" - спросила Валя, добавив с раздражением: "Ты просто подшучиваешь надо мной, Лиза!".

В иллюстративных целях.

После того, что случилось с Анной, ее тело стало непригодным. Непригодным для любви, для работы, для радости. Да что там говорить! Тело Анны стало непригодным для самой жизни.

Молодая женщина сидела в кресле, равнодушно глядя перед собой и лишь изредка улыбалась краешком губ, когда муж - это любящий, старательный, страдающий человек - пытался ее рассмешить.

Она пыталась, она делала все, чтобы рассмеяться, чтобы порадовать своего несчастного супруга. Но - не могла.

Ее тело было непригодным для улыбки.

"Она ж дочь твоя перед Богом!", - батюшка Матрёны, как мог, увещевал старика. Но тот лишь посмеивался, покручивая ус. Для себя Иван Степанович давно все решил: красавица будет его. Уж больно хороша выросла крестница! Грешно, конечно, но не менее грешно кому-то другому отдавать такую красоту..

"Портки-то нашто тебе?", - спросила Елена. - Давай, Ляксей, не дури". Но капитан не спешил разоблачаться, тянул, лицо его красными пятнами все покрылось.

"Нагая уже?" - спросил государь, входя в мертвецкую. Петру пришлось наклониться, чтобы не удариться головой: такой низкий был потолок. Доктор-немец засуетился, загремел инструментом.

"Сейчас, Ваше Величество, сейчас. Нужны только особые ... щипчики".

"Ты посмотри, родила байстрюков, да еще как гордо голову держит!", - шипели за ее спиной, думая, что она не слышит. Катя все слышала, но ни на сантиметр не пригибала головы. Да, она понесла, не будучи в браке. Да, родила байстрюков. Но, в отличие от многих, шипящих за ее спиною гусынь, она любила! Любила всем сердцем!

И продолжает любить..

- Что соблазняет тебя, то отрежь и брось, так в Писании сказано, - увещевала бабка девочку пятнадцати годков от роду.

Прасковья слушала, кивала головой. С детства девочка была религиозной, постилась, ни одной службы не пропускала. Но мало этого было Прасковье. Хотела очиститься, избавиться от бренного, от диавольского. Тут-то бабка Лукерья и подвернулась..

"Лапотница"? - усмехнулся гестаповец. Он взял из папки фотографию невероятно красивой женщины в роскошном платье, подчеркивающем изумительные формы. Глаза немца подернула неприятно-маслянистая пленка, он снова посмотрел на Надежду и поинтересовался все с той же усмешкой:

- "Лапотница" - это крестьянка в той жуткой русской обуви... как ее... lapti?

Надежда, превозмогая боль во всем теле, выпрямилась, упрямо и строго посмотрела в глаза своего мучителя.

-Да, я лапотница. И горжусь этим..

Немец наклонил голову, положил фотографию в папку. Встал, потирая руки.

-Что ж, тогда поговорим серьезно...

От юной княжны пытались скрыть подробности страшной гибели ее любимого супруга, но она все узнала. Домочадцы писали впоследствии, что никогда в жизни они не видели столь сильного проявления горя - настоящего, тяжелого, убийственного горя.

Горя от любви...